Иногда бывает, что к тебе в руки попадает вроде бы новая информация по какой-то актуальной теме. Садишься писать заметку и вдруг понимаешь, что слова упрямо отказываются складываться в предложения. Потому что ты не понимаешь, зачем его пишешь.

На днях я писала очередную главу повести «Интернет-сообщество борется за поправки к закону о защите детей от вредоносной информации». К тому самому закону, который про создание реестра сайтов, содержащих детскую порнографию и пропаганду наркотиков с самоубийством. Интернет-сообщество же уже второй месяц борется за поправки к нему, так как закон в его нынешнем виде допускает блокировку целой соцсети за один блог человека, одержимого идеей суицида или педофилии.

Пишу я про все эти ужасы, про то, как из-за одного нехорошего провокатора целый город может остаться без благ цивилизации — Twitter, Facebook, Livejournal, «ВКонтакте» или «Одноклассников». И вдруг понимаю: а что плохого, если город без них останется? За что мы боремся, кроме 140 символов и картинок с котиками?

В московских кафе все чаще можно наблюдать, как группа людей за одним столиком сидит часами, не обмениваясь практически ни единым словом и уткнувшись в телефоны, на которых бесконечно прокручиваются ленты Twitter.

— А у меня тут вот вчера на работе…
— Помню, читал у тебя в блоге. Ой, смотри, Собчак фотку лошади повесила… Все сошли с ума!
— Да что сошли с ума, ты глянь на твиты Навального, он котиков вешает целый день.
— Ой, где?
— Да я ретвитнул, глянь.

Потом приходишь домой и зачем-то делишься со всем окружающим миром фактом отсутствия в твоем холодильнике говяжьих котлет. Ты читаешь, читаешь, читаешь эту бесконечную ленту, из которой узнаешь, что один твой друг — впрочем, не друг, а френд — сейчас сидит и пьет в баре «Бурбон-стрит», другой высокопарно описывает свое плохое настроение в мегафилософских мыслях «Это лето умерло, не дожив 10 дней до естественной смерти». Вдруг френдлента взрывается «Гол!!!». Ты ретвитишь, потом для верности постишь в Facebook фоточку спортсменов.

Ты совершенно разучился подолгу быть один. Френды присутствуют в твоей жизни постоянно. Ты сидишь дома один и смотришь в окно. Ты думаешь о чем-то, но соблазн перестать думать слишком велик. Одиночество — явление сложное. Проще открыть френдленту, погружаясь в чужие и чуждые тебе жизни. Заодно откомментируешь сообщения людей, которые живут с тобой и сидят в соседней комнате.

Пытаешься сесть почитать книжку, прерываясь каждые 15 минут — не случилось ли чего, не назвал ли кто-то кого-то плохим словом в Twitter и не пропустил ли ты в Facebook фоточку серенького котика в позе лотоса или, не дай бог, не увидел в первые доли секунды мегановость о согласовании очередной акции.

Бросаешь книжку, звонишь по телефону старой подруге. Когда-то вы с ней сошлись именно потому, что любили стихи. После института вы могли гулять или сидеть в кафе часа по четыре подряд, цитируя на память то Цветаеву, то Бодлера, то Мандельштама. Обсуждали, в чем смысл и счастье жизни, делились радостными и грустными новостями. Потом вы завели себе ЖЖ, и новостей в разговорах стало меньше: их вы уже знаете, потому что каждые 5 минут обновляете френдленту. Чуть позже или в то же время вы стали ругаться: как ты могла еще не откомментировать мои отпускные фото «ВКонтакте»? Ты не заметила, что я обновила страницу профиля?

Стихи вы уже не цитировали и обсуждали не вопросы разводов, свадеб и смысла жизни, а чужие посты в ЖЖ, потому что нельзя быть такой дурой, как эта Радулова, а Тема Лебедев все-таки крутой дизайнер — видела, какие дурацкие вещи ему люди присылают? Бодлер и Цветаева отступили, но теперь вас окружила вся эта непонятная толпа не друзей, а так, людей с прикольными картинками и провокационными рассуждениями, с которыми никто не согласен.

А еще чуть позже началась эпоха Twitter. Добавляйте друзей, следите за жизнью знаменитостей, заводите новые Twitter-знакомства, отмечайтесь в местах, которые вы посещаете! Разговоры на 140 знаков, воскрешающие в памяти книгу «451 по Фаренгейту» ныне покойного Рэя Брэдбери. Помните, там люди за большие деньги покупали себе телевизоры во всю стену, а по ним шло бесконечное реалити-шоу «Родственники»? Какие-то Мэри, Алексы, Элис — актеры в бесконечном сериале, в котором иногда они обращались с в сторону зрителя, который мог даже «поучаствовать» в разговоре, отвечая людям по ту стороны экрана. В той книге еще были люди, превратившиеся в живых кукол-созерцателей этой бесконечной псевдожизни, не способные отвлечься от нее даже на минуту и вспомнить, где они в первый раз встретились с мужем или женой. Книги в том мире свелись к комиксам и анонсам телепрограмм, а те, которые могли извлечь людей из растительного состояния, и вовсе были запрещены.

Сейчас пришла новая мода на ленту Instagram. Сообщения не нужны вовсе: размещай свои фото, комментируй чужие, не забывай обновлять каждые пять минут — пропустишь котика или трещину в асфальте. Жизнь-комикс — это модно. О тебе при этом известно все: где ты бываешь, живешь, что любишь и что не любишь. Тебе самому это приятно?

А главное, зачем все это? Зачем писать «жизнь отвратительна» тысяче безликих френдов, если можно позвонить одному другу и сказать «Мне грустно. Поговори со мной». Зачем получать на день рождения поздравления от тысячи незнакомцев, если тебе нужно, чтобы поздравили 10 важных для тебя людей? Какой смысл упражняться в остроумии на 140 знаков, если все равно не смешно? Наконец, ок, ты вышел на акцию и тебе важно понять, где она проходит сейчас. Позвони знакомому, заодно спроси: «Вам там страшно? Ну держитесь, а я сейчас подъеду».

Да, благодаря соцсетям мы узнали много новых историй в предвыборную кампанию о том, как власть пользуется админресурсом, а факты фальсификаций выборов стали достоянием общественности. Еще через соцсети можно мгновенно получить рецепт борща, телефонный код Италии и кучу других прелестей.

Реагировать на такие рассказы, впрочем, тоже легко: ретвитни — и ты герой, ты причастен к борьбе.

В книге Брэдбери люди-растения тоже отвечали своим «родственникам» с экранов телевизора «Да», «Ты прав» и переживали за них. До тех пор, пока на их дома не упали ядерные бомбы, а телевизионные стены не превратились в зеркала, перед которыми люди в последний миг своей жизни увидели себя — в одиночестве.

Екатерина Винокурова  GAZETA.RU